Ветер весело шелестел зелёной листвой, качал макушки стройных деревьев, и раздувал белые простыни, вывешенные на заднем дворе, просушится на солнышке. Он врывался в распахнутые настежь окна, теребя прозрачные занавески, и немного разгоняя духоту, устоявшуюся в домах. Он освежал и был благословением в этот день, когда с самого утра парило так, что специально ходить в баню сегодня было совершенно не обязательно. Но ожидание дождя несколько затягивались. Жемчужно белые пуховые тучи всё никак не решались пролиться водой, и словно в насмешку закрывали то одну часть голубого небосвода, то другую, неизменно оставляя на виду палящее солнце, лишь чуть набросив на него белёсую дымку.

Торми сонно поглядел в небо, и не отметил для себя никаких тенденций на улучшение. Мальчик лениво почесал макушку огненно-рыжей шевелюры, и небрежно оглянулся через плечо на грузную женщину в бардовом полосатом платье, и шляпке с пером, которая задала ему вопрос. Изучив её жмурящимся глазом, он заметил, что подбородков у неё явно больше, чем ей необходимо, а раскрасневшееся круглое лицо покрыто испариной. В одной руке она держала небольшой чемоданчик, как раз такого размера, чтобы в нём могла поместиться чья-то голова, а в другой толстую тросточку, как раз такую, чтобы в ней мог спрятаться меч.
-Вы сказали, что ищите Анемона Арахуэнте? – переспросил он слегка заинтересовано.
-Ты не ослышался, мальчик. Именно так.

Хм… Становится интересным. Что это понадобилось женщине такой внушительной комплекции от его учителя? Но ему то не всё ли равно?!
-И вы думаете, что я знаю, где он живёт? – с сомнением спросил он.
-Я точно знаю, что ты это знаешь, - отчего то рассердилась женщина.
Ей, вероятно, было не приятно вколачивать в него очевидные факты, «наслаждаясь» утомляющим солнцем. Но очевидные ли?

-С чего вы решили? – поинтересовался Торми, оставаясь как всегда предельно вежливым. – Я всего лишь возвращаюсь с молоком из магазина домой. Или вы думаете, что мне знакомы все жители Феланды? Так смею вас заверить…
-Мне совершенно безразлично, знакомы ли тебе все жители Феланды! Я спрашиваю конкретно об Анемоне Арахуэнте, паршивец! И будь добр, сопроводи меня до пункта назначения, пока я тебе все мозги не повышибала!
Мальчик опешил, не ожидая такой бурной реакции, он стоял раскрыв рот, и во все глаза пялился на рассвирепевшую женщину. Она толкнула его в плечо, и он, запнувшись, налетел на столб, - красный бидон, полный молока, жалобно звякнул о железо, но жидкость к счастью не расплескалась.

Пыльный тротуар, выложенный из серого камня, явно нуждался в дожде, о чём не без оснований подумал Торми, глядя на свои белые сапожки на высоком каблуке, покрывающиеся пылью с каждым шагом. Но стоило ли сейчас об этом думать? Позади него уверенно и неумолимо шла случайная попутчица, время от времени тыча ему в спину свой тростью. Что ей было нужно, сказать сложно. Когда Торми оборачивался, она зло смотрела на него, и кривила рот, словно бы хотела плюнуть ему в лицо. Да чем же он это заслужил? Его желание бросить толстуху и убежать за три квартала, резко пересиливали два аргумента. Во-первых, если он побежит, то ещё не известно уцелеет ли молоко. А во-вторых, уж если она так обращается с ним, хотя он вел себя как настоящая паинька, и ни словом, ни жестом её не оскорбил, то что она сделает с Анемоном, ох не зря она его ищет.
Торми расплылся в улыбке: насолить учителю никогда не поздно, и никогда не рано.
-Пошевеливайся!

Чтобы дойти до дому понадобилось десять долгих и утомительных минут, за которые Торми основательно измучился, и напрягся больше чем обычно. Только предвкушение от того, какую расправу эта тётя учинит над Анемоном, давало ему сил держаться, и не впадать в отчаяние. В самом деле, учитель этого заслуживал. Он заставил его идти за молоком в такой неприглядный для прогулок день, когда Торми хотелось отлёживаться где-нибудь в теньке, лакомясь кусочками засахаренной прохладной дыни, и наблюдать, как на заборе дерутся коты. И что же он получил вместо этого? Он, конечно, питал добрые чувства к их домашнему котику Хамелеону, но полагал, что без молока тот явно не умрёт. В крайнем случае, есть чай!

Маленькая калитка, вделанная в большие железные ворота, оказалась не запертой, и это было хорошо, ибо ключи Торми прихватить забыл. Только он хотел втиснуться в неё, как властная рука взяла его за шиворот и отшвырнула в сторону. Бурча себе под нос что-то насчёт плохих манер молодого поколения, состоящее с её слов из одних прохвостов и наглых малявок, женщина весьма ловко для своих габаритов проскользнула в калитку. За ней тут же последовал Торми, не желая пропустить того долгожданного момента, когда она нахлобучит сенсея. И этим зрелищем он намеривался насладиться сполна. Прошествовав ко входу в дом мимо сине-фиолетовых и голубых анемонов, а так же белых ирисов, Торми приостановился у двери, где так же замерла и женщина настороженно прислушиваясь к звукам доносившимся из распахнутого окна, из самих глубин дома. А звуки были самыми примечательными: грохот бьющейся посуды и вопли, в вперемешку с треском, как если бы кто-то разносил мебель, орудуя топором – а так оно и было – казались ерундой в сравнении с тем, что кричала юная особа, прибывая в сильном гневе.

-Самовлюблённый олух! Проклятый извращенец! Женоподобный кретин!
В глазах Торми вспыхнуло озорство. Последнее сочетание в монологе было ново.
-Дорогая, если у тебя всё, то не могла бы ты убрать вон те осколки с бувардийского ковра. Боюсь, креветки под томатным соусом, не пойдут ему на пользу.
Голос учителя излучал как обычно крайнее спокойствие, что как всегда не помогало устаканить ситуацию. Быть может, если бы он прикрикнул на Тею, и ударил, как следует кулаком по столу – чтобы тот треснул пополам, - то возможно мир был бы установлен. Впрочем, раньше Анемон вёл себя немного иначе, но с тех пор как…
Толстуха, потоптавшись на пороге, и вслушиваясь в речитатив обрушивающийся на Анемона с сокрушающей силой, наконец то осмелилась взяться за золочёную ручку двери.

-На вашем месте я бы этого не делал, - лениво предупредил мальчик, уже прикидывая в уме, откуда ему будет удобней и безопасней наблюдать за горячей встречей.
С окна стремительно исчез глиняный добротный горшок с высаженной малиновой геранью, и затерялся в недрах дома.
-На вашем бы месте, - начал он снова, чтобы предотвратить… хотя…

Точно в тот самый миг, когда щёлкнула ручка, и дверь со скрипом отварилась, навстречу вылетел объект, медленно вращаясь и переворачиваясь в воздухе. Задержав дыхание, Торми наблюдал за его полётом, и узнавал его, отчего-то крепко накрепко сжав ручку бидона. Цветочный горшок пронёсся в опасной близости от… хотя он всё же сбил бардовую шляпку с пером с головы зазевавшейся женщины, и щедро присыпал её волосы землицей вперемешку с малиновыми нежными лепестками герани - получилось ничего себе! – и рухнул на дорожку из серого камня, разлетевшись вдребезги. Выдохнув, мальчик медленно перевёл глаза на фигуру в дверях, нарисовавшуюся там спустя пару секунд после знаменательного полёта. Вопреки всем ожиданиям – Торми не сомневался в том кто запустил горшок, и точно знал в чью голову, - на пороге стоял слегка всклокоченный Анемон-сенсей. Что не говори, а Тея всегда умела устроить грандиозный скандал со всеми вытекающими последствиями. Светлый зелёный жилет с вязью замысловатых узоров, надетый поверх сочной зелёной рубахи и подобного же цвета штанов, смотрелся очень элегантно и симпатично. Тёмные перчатки натянутые чуть ли не до локтей, прикрывали рукава рубахи, затянутые тесёмками, концы которых, свисая, заканчивались чёрными бусинами. И, разумеется, высокие сапоги на оболденной шпильке, цвета снега, весть о которых летела по всей земле. Ну, по крайней мере, в паре тройке городах о них точно знали. Торми и сам носил точную их копию, только в несколько уменьшенном варианте.

От всей фигуры Анемона исходила уверенность в себе, океаническое спокойствие, безграничное терпение, всепоглощающее духовное стремление к совершенству, неиссякаемое понимание и абсолютный пофигизм во всех отношениях. Хотя именно сегодня, именно в данную единицу времени он выглядел несколько иначе. Слегка встрёпанные тёмные волосы, собранные в средней высоты хвост, завязанный атласной лентой, обрамляли двумя прямыми прядями лицо изящной красоты, с несколько аристократическими чертами и зачастую задумчивой полуулыбкой, которая и сейчас там красовалась, только в слегка увядшем виде. Непроницаемые солнечные очки мешали увидеть, что же там твориться с глазами, но Торми не мог обмануться. На лице, Анемона-сенсея, к его, мальчика, удовольствию и неверию, был написан непередаваемый и неописуемый неподдельный ужас. Душа Торми возликовала. Похоже, учитель узнал эту женщину. Желая добавить масло в огонь, Торми смущённо забормотал, придав своим глазам трогательное выражение.

-Что с вами случилось, Анемон-сенсей? На вас лица нет. Вы плохо покушали? Или это несварение желудка? Попейте молочка, быть может, вас вырвет.
Никаких эмоций. Ноль реакции. А ведь Торми так старался, так старался. Он был убеждён, что учитель даже не услышал его.
Женщина перехватила поудобней трость. Мальчик уже видел, как учитель скачет по двору, словно дикая обезьяна, уворачиваясь от атак рассвирепевшей женщины. И что ему тогда цветочный горшок?! Уж лучше бы он в него попал.

Женщина, отчего то всхлипнула и шагнула на встречу, в то время как вмиг побледневший юноша отступил на шаг. Она снова шагнула, он снова отступил. Она снова, и он туда же. Залюбовавшись игрой, и понимая, что развязки не миновать, Торми остался стоять на месте, самую малость поддавшись вперёд, чтобы было лучше видно. Ему представлялись самые разнообразные картины предстоящего веселья не для всех. Вот Анемон в панике лезет на дерево, гонимый отборной бранью. А вот запыхавшись, он падает в розовый куст, и, отведав шипов с диким криком кидается на утёк. А если ещё представить, что эта его старая знакомая времени зря не теряла… Торми расплылся в улыбке… А ведь он только представил, и ещё ничего не видел.
Вдруг женщина скакнула вперёд, словно горная козочка, и повисла на шее совершенно растерявшегося Анемона, а потому и не успевшего отскочить.

Что-то не то, - пронеслась у Торми тревожная мысль, и улыбка растаяла, как дым на ветру. А после слов полившихся потоком из уст тёти, глаза мальчика чуть не вылезли из орбит.
-Милый, дорогой мой, любимый Анемоша! Как долго я до тебя добиралась. Подумать только, столько лет прошло с нашей последней встречи, а ты всё такой же очаровашка. Ну дай же мне тебя хоть разглядеть. Поцеловать.
Пока Торми растекался лужицей близ порога, позабыв о бидоне, который тут же чуть не выскользнул из рук, но был аккуратно поставлен на дорожку, позади трогательно обнимающейся пары, - хотя честно сказать Анемон не проявлял признаков жизни, повиснув в объятьях женщины с самым несчастным видом, - из дома выскользнула Тея, едва не разрушив идиллическую встречу, как таран преграды. Стройная девушка с чёрными волосами, собранными в два хвоста, повязанных тёмно-синими атласными бантами, встала в сторонке, посасывая леденец на палочке, и явно получая удовольствие от созерцания Анемона плюс повисшей на нём особы. За её плечами, как всегда неизменно торчал топор, посвёркивая серебром на блеклом солнце. Развязная поза: руки сложены на груди, нога выставлена вперёд. Лицо исполненное лукавства, озорства, и грядущих неприятностей. В этом вся Тея.

Торми потрудился прибрать отвисшую челюсть, дабы не упасть в грязь лицом перед Теей, и придал своему лицу вид полнейшего равнодушия, что оказалось несказанно сложно. Только подумав, что эта женщина, быть может, раньше была… ээ… поклонницей Анемона, хотя тут, скорее всего что-то более весомое, как мальчика бросало то в жар, то в холод. И он уже был не уверен - рассмеяться ли ему, или всплакнуть в укромном уголочке вместе с сенсеем.
-Вы тут долго, а то мне ещё в доме прибираться. – Поинтересовалась Тея, вынув ненадолго клубничный леденец.
Женщина, всхлипнув не без труда, оторвалась от Анемона, и покрасневшими от слёз глазами уставилась на девушку. Тея, как ни в чём небывало смаковала леденец и даже дала себе волю поковыряться в зубу.
Женщина осмотрела её с ног до головы, и удовлетворённо хмыкнула. Трудно сказать, что именно её так удовлетворило. То ли кожаное обтягивающее платьице, отделанное мехом вдоль корсажа и по краю юбки. То ли чёрные чулки с бабочками, на тонких тесёмках, видимых из-за минимальной длинны платья. Или её внимания удостоился ранее упомянутый топор. Но во взгляде непрошенной гостьи что-то переменилось.

Внутри Торми вспыхнула надежда на скорые разборки между соперницами, делёж Анемона должен был удастся на славу, но огонёк быстро истлел, и мальчик понурился. Ждать тут было определённо нечего. И единственным развлечением ещё оставался плачевный вид учителя - тот стоял с опущенными руками, и смотрел по всей вероятности в никуда, - но этого уже было недостаточно. Он повернулся, собираясь покинуть оставшихся, и заняться более насущными делами, как то стрельба из рогатки по соседским яблокам, или выщипывание лепестков из ромашки, но прозвучавший голос учителя такого шанса ему не предоставил. Хотя это был не совсем голос, а скорее эхо угасающей жизни.

-Торми, поставь чай, и позаботься об угощении. – Обратится напрямую к Тее, заведующей хозяйственной частью в их доме с незапамятных времён, он по понятным причинам не решился. И добавил: - Познакомьтесь, это моя… моя… моя…
Торми замер, не в силах перенести позора за учителя.
-Моя… - продолжал Анемон, по вероятности ещё не придя в себя от пережитого недавно шока.
И тут ему пришла на помощь сама «незнакомка». Расправив плечи, и позаботившись о платье, но не учтя лепестков и земли на голове, она представилась.

-Люциль-Брунфельзия Вездесущая, специалист по пирожкам, булочкам и остальной стрепнине. Не превзойдённый оратор, философ и стратег в области кухни, и домашнего хозяйства в совокупности. А так же…
-Нет, тётушка, только не при детях, - застонал Анемон, и похоже чуть не лишился чувств.
-Так вот… – продолжала Люциль.
-Тётушка! – возопил Торми, не контролируя себя. – А я думал…
Все взгляды неожиданно оказались устремлены на него.